Ожидания и страхи, или почему политтехнологии востребованы в бизнесеПосле 2004 года выборов в России стало намного меньше, и многие политтехнологи оказались без работы. Часть из них поехала в Украину, где подобных тенденций не было, а часть обнаружила, что в России есть огромный рынок работ, где услуги политтехнологов крайне востребованы, а клиентура намного адекватнее, чем в политике. Это бизнес. По большому счету, работа политтехнолога – это планирование и проведение психологических операций. Эта работа, укрупненно, включает в себя несколько этапов: 1. Понимание задачи (т.е., каков желаемый результат) 2. Оценка обстановки (сбор информации о расстановке сил, противниках и союзниках, особенностях принятия решения объектом/объектами воздействия, оценка ресурсов – как своих, так и противника). 3. Планирование операции – создание основной идеи, которая должна быть донесена до целевой аудитории, создание алгоритма доставки этой идеи, контроль эффективности, резервные варианты действий на случай, если эффект недостаточен. 4. Непосредственное исполнение операции, с контролем эффективности и внесением корректировки, если что-то идет не так, как было запланировано изначально. Ну, а раз это психологические операции – то они неизбежно эксплуатируют особенности мышления объекта приложения сил, будь то чиновник, силовики, журналисты, или какая-то часть населения. Разница, в зависимости от объекта приложения сил, главным образом, в конкретике мероприятий, а не в принципиальных подходах. Так, при работе с населением чаще всего удар наносится в страхи и ожидания людей. И, чем дальше от момента уплаты денег результат, за который заплатили люди – тем сильнее можно сработать на страхах. В этом плане очень уязвимы, например, застройщики, продающие долёвки, банки с длинными вкладами, медицинские клиники, производители лекарств длительного применения и т.п. Если у товара могут быть дефекты, которые невозможно определить, не имея специальных знаний – это также порождает риски, связанные со страхами, например, у клиентов автодилеров, покупателей готовых домов, населения в зоне строительства заводов и т.п. Депутаты и общественники уязвимы, напротив, к ожиданиям людей. Если политик не соответствует образу, который сложился у людей – его карьера может подвергнуться серьезным испытаниям. Например, патриотичный общественник, обманывающий патриотов, или борец с «пятой колонной», семья которого на содержании у олигархов и зарубежных компаний, сильно рискует своим политическим будущим, если эти милые подробности вскроются. Как и учительницы, позирующие в свободное время в нижнем белье, даже если эти фотографии не тянут даже на серьезную эротику. Как и полицейские, танцующие пьяными на капоте служебного автомобиля. А вот востребованность политтехнологов крупным бизнесом, как правило, связана с необходимостью воздействия на чиновников. Дело в том, что крупный бизнес практически невозможен без взаимодействия с политическими фигурами. Кроме того, есть такие моменты, как влияние на назначения чиновников. Каждый чиновник, в силу сказанного выше, так или иначе начинает быть выгоден или невыгоден крупным бизнес-структурам. Соответственно, помощь или воспрепятствование назначению того или иного чиновника на должность, становится предметом интереса со стороны крупного бизнеса – даже если чиновники к нему не обращаются. Работа политтехнолога в этой сфере может быть направлена, как на вышестоящих чиновников, по отношению к продвигаемой (или задвигаемой) бизнесом персоне, так и на население, которое, в зависимости от задачи, можно «поднимать на борьбу против» (кого-то или чего-то), «поднимать на борьбу за» (кого-то или что-то) или отвлекать. Причем политтехнолог во многом напоминает сапёра – он может и разрушить, и построить. Именно «заточенность» на разрушение, кстати, отличает политтехнологов от, скажем, «продуктовых пиарщиков». Политтехнолог смотрит на ситуацию глазами «черного пиарщика» всегда, и разница в каждом конкретном случае лишь в его целях. Лично я, например, выстраивая систему защиты своего клиента от будущих атак, по сути, начинаю с планирования комплексной атаки на него. Я планирую комплексную атаку на своего клиента, а затем, если проводить аналогии с военными операциями, перекрываю танкоопасные направления противотанковыми средствами, объекты, которые будут бомбить – средствами ПВО, создаю ложные командные пункты и другие цели, и так далее. И именно поэтому я всегда прошу клиента рассказать, как есть. Объясняю, что если он мне «скелет в шкафу» покажет – то мы подготовим «консерву» (фактуру и план ее использования) на случай, если этот «скелет» вытащат его враги. А вот если он его не покажет – не исключено, что нам сломают потом всю оборону и мы работаем впустую. Интернет открыл новые возможности, как для тех, кто нападает, так и для тех, кто выстраивает оборону. Возможность развернуть полноценный сайт в течение нескольких часов, возможность поговорить персонально с каждым из «хомячков», призванных оппонентами безвозмездно, на эмоциях, возможность вывода в топ поисковых машин абсолютно анонимного для оппонентов сайта с фактурой – все это элементы современных информационных воздействий, которые были недоступны еще относительно недавно. Но все технические новшества, как в атаке, так и в обороне – это лишь приложения к приемам работы, построенным на знании психологии отдельного человека и толпы, а также к пониманию принципов работы государственных политических и силовых структур, и к умению собирать, и анализировать информацию. Евгений Ющук Негативно-имиджевая война. Побеждает тот, кто стреляет вторым, но попадает первымМеня часто просят спланировать атаку на имидж человека или компании. И я всегда спрашиваю: «Зачем»? Самый правильный, но и самый редкий ответ, который я слышу: «Чтобы понимать, какие направления надо прикрыть, и сделать это». Это говорят действительно мудрые люди, которые, чаще всего, натерпелись от негативно-имиджевых атак и не хотят повторения. Достигнув какого-то качественно нового этапа в своей жизни (например, выходя на новые рынки, или получая новую должность, или приводя на какой-то пост своего ставленника), они действуют проактивно — т.е., занимаются строительством «брони», которая защитит их в случае атаки, а также профилактируют нападения. Порой предотвратить нападение можно, дав предварительные разъяснения по спорным моментам. Причем сделать это можно так, что «в моменте» строительство подобных защитных сооружений пройдет незамеченным и не породит всплеска интереса к потенциально скандальной теме. Зато, когда человека или компанию решат атаковать, придут к выводу, что на этом направлении атака бессмысленна — и откажутся от нее. Те, кто не был ранее атакован, как правило, не задумываются о профилактике атак, потому что просто не представляют себе, насколько они опасны или даже фатальны. Ну а те, кто атакован был, но не смог пережить атаку, не приходят, потому что уже потеряли всё и атаковать их незачем и некому. Первый по частоте ответ: «Давайте, нападем на этих гадов»! Я не очень люблю такие ситуации по двум причинам. Во-первых, я объясняю таким людям, что они уже никогда не вернутся в нынешнее состояние. Будет атака удачной или не будет — их положение изменится, и их самоощущение тоже. Но всегда есть вероятность — также объясняю я — что оппонент ответит контратакой. И может сложиться ситуация, что вы сами себе приобрели геморрой за деньги. Да, нередко можно спрятать уши и перевести стрелки на третье лицо. Но объект атаки – не идиот, и будет очерчивать круг потенциальных интересантов. В результате он может решить, пусть и бездоказательно, что инициатор все же вы, и принять контрмеры. Особенно, если у него с остальными потенциальными интересантами сложились какие-то отношения, которые исключают атаку, но о которых мы не знаем. Так тоже случается. Есть и фактор болтливости: часто инициатор атаки вынашивает свои планы, рассказывая о них окружающим, и в результате секретность вводится слишком поздно. А еще, бывают «знакомые общих знакомых» и сотрудники, переходящие с работы на работу. В общем, утаить что-либо не то, чтобы нельзя, но не гарантированно можно. Есть и еще причина, по которой мне не слишком нравятся такие ситуации. Дело в том, что при планировании подобной атаки инициатор обычно не слишком и нуждается в ней. Из-за этого процесс согласований может быть почти бесконечным, а многие эффективные приемы блокируются инициатором атаки по каким-то его собственным причинам, вроде «ой, а на нас может обидеться такой-то» или «вот тут пока не будем, а то может сорваться вот это мероприятие». А вот второй по частоте и наиболее симпатичный мне ответ: «Нам терять уже нечего»… Во-первых, эти люди уже поняли, что их уничтожат, если они не попытаются защититься и шансов на то, чтобы выбраться из ситуации, не попытавшись дать встречный бой, просто нет. Во-вторых, эти люди почти не ограничивают набор приемов работы потому что им и правда уже нечего терять. Как говорится: «Если в лесу на вас напал медведь, о клещах можно не переживать». В-третьих, срок начала работ у них «вчера» или даже «позавчера», поэтому они не будут тратить время на согласования, их главная просьба — начать немедленно. Интересна такая работа и с чисто профессиональной точки зрения. Наиболее «эпические битвы», которые составляют предмет моей профессиональной гордости, хотя и известны очень узкому кругу лиц, начинались из позиции практически полного разгрома моего клиента, причем громили его силы, которые были несопоставимо более мощными и располагали ресурсами, которые, на фоне ресурсов моего клиента, можно считать неограниченными. Само собой, после того, как мы останавливали наступление, а затем и добивались появления у нападавшей стороны единственного желания — чтобы про нее как можно скорее забыли, есть чем гордиться. А уж, если нападавшая на нас сторона, по итогу, лишалась должности, перспектив карьерного роста, аппаратного веса или административного ресурса — тем более. Выводы. 1. Наилучшая и для меня, и для клиента ситуация — спокойное выстраивание линий обороны в спокойный период. Это или совсем предотвращает войну, или позволяет эффективно отбиться от нападения в будущем. 2. Наихудшая и для меня, и для клиента ситуация — это инициативное нападение на оппонента. 3. Наилучшая для меня ситуация — вступление в войну на атакованной стороне, которая находится в одном шаге от поражения. Поэтому, я и писал книгу «Противодействие черному PR в Интернете», а не «Как купить себе проблемы». Евгений Ющук,
|
На главную страницу компании Ющука Евгения Леонидовича ООО «Маркетинг рисков и возможностей.»
ПРИМЕРЫ РАССЛЕДОВАНИЙ ПО ОТКРЫТЫМ ИСТОЧНИКАМ, КОТОРЫЕ ВЫПОЛНИЛ ЕВГЕНИЙ ЮЩУК
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
————————————————
* «Правый сектор» — организация, запрещенная в России по решению Верховного суда
ХОТИТЕ УЗНАТЬ, ЭФФЕКТИВНЫ ЛИ МЕТОДЫ РАБОТЫ ЕВГЕНИЯ ЮЩУКА?
ПОСМОТРИТЕ МНЕНИЕ ГЕНПРОКУРАТУРЫ РФ:
(подробнее — здесь)
ИЛИ
ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА ЭТОТ ФАКТ:
ИЛИ
ОЗНАКОМЬТЕСЬ С ЭТИМ КЕЙСОМ:
ИЛИ
ПОСЛУШАЙТЕ ОТЗЫВЫ НАШИХ ПРОТИВНИКОВ:
(подробнее — здесь)